В 2015 году Генеральная ассамблея ООН для обеспечения полного и равного доступа к науке для женщин и девочек приняла соответствующую резолюцию.
Сегодня Минобрнауки России публикует истории женщин-ученых, которые способны вдохновить и мотивировать женщин на научно-исследовательскую работу, активное участие в обеспечении научно-технологического прогресса России. Среди героинь статьи - главный научный сотрудник отделения анестезиологии-реанимации II (кардиоанестезиологии) Российского научного центра хирургии им. академика Б.В. Петровского, профессор, доктор медицинских наук Нина Александровна Трекова.
Нина Александровна трудится в РНЦХ с 1963 года – это год основания центра. В сфере её научных интересов:
- разработка оптимальных методов анестезиологического обеспечения кардиохирургических операций, в том числе трансплантации сердца;
- технологии кровосбережения в кардиохирургии;
- профилактика и лечение анафилактических реакций в кардиоанестезиологической практике;
- безопасность в анестезиологии.
В настоящее время преподает и ведет консультативную работу.
- Нина Александровна, какими особыми чертами, на Ваш взгляд, отличаются именно женщины в науке?
Женщины более скрупулёзны и тщательны. Но им определенно труднее, потому что помимо научной и практической деятельности есть еще семья, материнство. Женщины традиционно менее свободны в этом смысле, чем мужчины. Но в плане научной работы я никогда не видела разницы, кто исследователь – женщина или мужчина.
- Стоял ли у Вас выбор между врачебной практикой и научной работой?
Мне всегда было мало быть только врачом. Мне хотелось проанализировать, понять, разобраться, изучить, исследовать, решить задачу. И у меня получалось. Помню случай, когда Европейская академии анестезиологов делала сборник работ по анестезиологии, в который вошли 180 статей. 6 работ - из Советского Союза. И 2 из этих статей были мои. Так что, к слову о возможностях женщины в науке, имея склонность, способности, знания и желание, можно быть успешной. Гендерный фактор – никакое не препятствие!
- Сейчас наука становится всё более популярной и востребованной как профессиональная сфера для молодых специалистов. И государство прикладывает к этому значительные усилия, создавая возможности и условия для молодых ученых. Что Вы могли бы сказать, обращаясь к ним?
Нашим молодым сотрудникам и сотрудницам я всегда говорю: «Будет трудно, нужно оперативно осваивать большой объем информации и обучаться современным технологиям, высокая нагрузка. Анестезиология чисто физически довольно тяжелая сфера. Особенно в кардиохирургии. Это длительные операции, стрессорные. Я ведь за свой период работы (с самого основания РНЦХ, мне даже заявление о приеме на работу подписывал наш основатель Борис Васильевич Петровский, поэтому смело могу говорить) наблюдала и была прямым участником того, как развивалась наша сфера. Чтобы соответствовать современным требованиям, нужно постоянно расти самому. А в научной работе – даже опережать сегодняшние знания. Будьте целеустремленными, смело включайтесь в исследования, которые уже ведут ваши коллективы. И так постепенно сформируются и у вас вопросы, которые вы захотите изучать. Выходите на конференции и начинайте представлять свои мысли. Но в науке точно очень интересно! Здесь нет замкнутого круга действий, которые вы просто повторяете изо дня в день. И даже отрицательный результат – это тоже результат, и он позволяет делать важные выводы».
- В чем главное отличие работы в практической медицине и в науке?
Я понимаю тех, кто идет в практику. Там быстрее видны результаты работы. В науке результат требует больше времени, сложнее путь к нему. Не то что громкое открытие, даже небольшое исследование – кропотливый и долгий труд. Организационные процедуры, которые сопровождают научную работу, тоже берут свое время. Но это непередаваемые эмоции от результата. И если есть соответствующие индивидуальные особенности личности, и человек решается идти в науку, то точно всё получится. Это очень интересно! Наука – это тоже искусство. И в нашей деятельности специалисты объединяются в своего рода творческий коллектив вокруг темы, вокруг задачи. И это интереснее, чем любой кинематографический сюжет. Тут и детектив есть (когда есть вопрос, а мы ищем ответ), и драматические моменты (когда ответ оказывается дальше и сложнодостижимее, чем изначально предполагалось), но и посмеяться, когда это позволяет ситуация, ученые тоже могут. И конкретно моя область – кардиоанестезиология – очень интересна. Трудно, но очень интересно. И в это нужно идти только по любви. Иначе ничего не получится.
- Если бы была возможность вернуться назад и сменить вектор своей профессиональной деятельности, сменить специальность, Вы бы ею воспользовались?
Я всегда мечтала о медицине. Поэтому никакие другие профессии даже не рассматривала. Но, если бы и выбрала вместо анестезиологии что-то другое, то всё равно ушла бы в науку. Тянуло всегда к какому-то более широкому взгляду на вопрос, к поиску ответов, объяснений, решений. Только практикой не смогла бы ограничиться. И сейчас я вижу эти же черты и эту тягу у своих молодых коллег. Я их ласково «девочки» называю, но это очень перспективные молодые ученые.
- Есть ли отличительные черты именно у российской науки?
В целом научная работа – это процесс без четкой привязки к месту на карте. Важны люди, важны знания, важна мотивация. В нашей области ещё и обязательна связь с практикой, чтобы результаты исследования были сразу же полезны на практике. Но что могу точно сказать, так это уровень. Наши исследования всегда вызывали и вызывают большой интерес мировой научной общественности. Мы не уступали, а даже в чем-то часто опережали коллег.
Например, я впервые в мире показала, что закись азота, которая очень широко применялась при операциях на сердце, обладает депрессивным действием на сердце. И после нашего вывода закись азота постепенно убрали из арсенала анестезиологических средств, уступив место другим более управляемым ингаляционным и другим анестетикам.
А еще мы первыми указали на то, что операционные загрязняются ингаляционными анестетиками, и это является профессиональной вредностью для персонала. Наши исследования показали отрицательное влияние анестетиков на генетические структуры у анестезиологов. Значит, нужно специальное удаление этих веществ. Это было совместное исследование с институтом генетики.
В нашей области вопрос восстановления гемостаза после сложных кардиологических операций (а они все-таки сопровождаются большой кровопотерей) – это была, есть и будет актуальная тема. А переливание большого количества донорской крови – это как пересадка органов. И вот мы в центре в рамках этой темы очень много работали над задачей сохранения собственной крови пациента. Это, конечно, улучшает результаты, уменьшает осложнения. И в этом наш центр – очень прогрессивный и мы в этой области одни из первых не только в нашей стране, но и за рубежом. Тут совпало высочайшее мастерство наших хирургов и результаты нашей исследовательской работы.
Вообще российская анестезиология очень продвинутая.
- Каким Вы видите будущее анестезиологии?
Продолжится информатизация, компьютеризация, автоматизация процессов. Техника станет сложнее, тоньше, даст больше возможностей. Но! Эти возможности она даст человеку. Я вижу в центре – именно человека, человеческий фактор останется определяющим. Условия для исследователя сейчас позволяют быстрее и точнее работать с данными. Но мысль врача, мысль ученого всё равно останется определяющей. Я не вижу замены ей и в будущем.
